A ‘No Limits’ Partnership : China 🇨🇳 & Russia 🇷🇺

 A ‘No Limits’ Partnership? (向下滚动阅读中文版本 scroll downward to read in Chinese version)[прокрутите вниз, чтобы прочитать версию на русском языке / prokrutite vniz, chtoby prochitat' versiyu na russkom yazyke ]

A ‘No Limits’ Partnership? China-Russia Strategic Cooperation

Posted on 1 March 2023 

On 4 February 2022, the opening day of the Winter Olympics in Beijing and only twenty days before Russia’s invasion of Ukraine, China and Russia declared a ‘no limits’ partnership that ‘surpasses an alliance.’ Given China’s and Russia’s geopolitical ambitions and boundaries, a tighter alignment between the two countries could significantly change the power structure of the contemporary international system and fundamentally challenge the existing liberal order.

This article takes stock of recent developments in China-Russia strategic alignment from three often neglected angles. One has to do with the consistency of China-Russia cooperation. One is about growing military-technical cooperation. The third deals with the structural shifts in great power politics that drive China-Russia relations. The article also addresses the main weaknesses of China-Russia strategic cooperation as well as the impact of Russia’s invasion of Ukraine on it.

Consistent consolidation of bilateral cooperation

The current relatively high level of China-Russia strategic cooperation is not an ad hoc phenomenon. Nor is it a knee-jerk reaction to the deterioration of US-Russia relations in the aftermath of the Ukraine crisis or recent US-China tensions in Southeast Asia and beyond. It is a continuation of a consistent consolidation of China and Russia’s strategic partnership since the breakup of the Soviet Union. The steady expansion of China and Russia’s comprehensive mechanism of strategic cooperation has proven immune to episodical perturbations, progressing into what in alliance studies is defined as an advanced form of strategic cooperation.

This consistent trend is reflected in official statements, according to which the relationship has progressed from ‘good neighbourliness’ in the early 1990s to ‘constructive cooperation’ in the late 1990s to ‘comprehensive strategic partnership’ in 2001, then further on to ‘comprehensive strategic partnership of coordination’ in 2012 and a ‘comprehensive strategic partnership of equality, mutual trust, mutual support, common prosperity and long-lasting friendship’ in 2019. On 5 June 2019, Xi Jinping and Vladimir Putin upgraded China-Russia relations to ‘a comprehensive strategic partnership of coordination for a new era’. This progression highlights consistent consolidation of the alignment, its immunity to exogenous shocks, and the willingness of both sides to deal together with the challenges of the future.

The consolidation of China-Russia alignment materialised mostly in military-strategic terms, including the introduction of a comprehensive mechanism of military consultations at different levels. The number of joint military exercises, involving Army, Airforce, and Navy, in different parts of the world, as well as regular computer-simulated missile defence drills, significantly increased coordination between the two militaries. The critique and condemnation of US policies in Asia and elsewhere as ‘increasingly threatening’, as well as the proclamation of the intention of China and Russia to jointly resist the growing US threat, became an embedded norm of China-Russia security dialogue. Cooperation across economic and diplomatic dimensions, while not yet as strong, also steadily increased.

There have been ups and downs. Examples include a temporary stagnation in China-Russia military-technical cooperation in the mid-2000s and the occasional suspension of otherwise regular bilateral consultations. However, the overall trend is upward; viewed in its entirety, the relationship shows itself immune to short-term fluctuations. It is in this context that on 4 February 2022 the two leaders announced a ‘no limit partnership’ that ‘surpasses an alliance’ because it has ‘no forbidden areas’.

Then came Russia’s invasion of Ukraine. Beijing has tried to carefully distance itself from Russia with regard to Ukraine to avoid being affected by the global sanctions, which suggests at least one limit to the partnership – an unwillingness to be partners in economic adversity. However, China has procured more energy resources from Russia since the Russian aggression against Ukraine. Russia has become China’s biggest supplier of oil as Moscow sold discounted crude oil to Beijing amid sanctions over the Ukraine war. In May 2022, imports of Russian oil rose by 55 percent from a year earlier, reaching a record level and displacing Saudi Arabia as China’s biggest provider. Moreover, the continuing bilateral military exercises and joint air patrols over the Western Pacific, especially recent incidents of Chinese and Russian warplanes together entering South Korean air defense zone from the Sea of Japan, suggest that China is not distancing itself from Russia when it comes to the strategic aspects of the bilateral cooperation, even though China’s voting decision on Ukraine at the UNSC might suggest more neutrality than support.

Growing military-technical cooperation

Military-technical cooperation (MTC) has to do with the degree of military alignment between China and Russia and is ultimately a question of how technically prepared the two countries are for a hypothetical full-fledged alliance, including united military actions.

China and Russia have travelled a long way in terms of strategic cooperation since the early 1990s. Currently, China and Russia carry out twenty to thirty high-level security-related consultations every year, which is at the level of a functional alliance. This number excludes regional consultations between Chinese and Russian provinces and cities and exchanges between military academies.

Russia’s attitude toward a more comprehensive and interdependent MTC with China has evolved, with Moscow increasingly less wary of relying on China in this area. Political factors that used to constrain Russia in its MTC with China, which included concerns about China’s unlicensed reverse-engineering of weapons and potential competition with the cheaper China-made weapons on international markets, as well as worries about excessive dependence on China, have disappeared and interconnectedness has started to become the dominant tendency. Russia started to rely on China for such things as electronic components for its space programs, composite materials and technologies used in drone construction, and engines for warships, all of which result in closer military-technical interdependence. Russia’s tendency to consider China as not only a target market for its weapons but also a source of critical equipment and technologies has only consolidated in the context of its war in Ukraine. Willingly or not, Russia has reconsidered its previous defence-equipment-for-cash model of cooperation with China. The imposition of global sanctions on Russia, however, has made China more cautious about sending supplies to Russia and has incentivised the use of more complex and less traceable schemes in the bilateral transactions.

China and Russia have undertaken a growing number of joint military exercises in different parts of the world. For example, ‘Joint Sea-2015’ took place in the NATO-dominated Mediterranean, and ‘Joint Sea-2016’ became the first major exercise of its type to include China and a second country in the disputed South China Sea after the Hague-based tribunal overruled China’s claims on the waters under its nine-dash line claim. The increasing operational complexity of these joint exercises has laid the foundation for potential simultaneous joint military actions in multiple theatres of operation. This could enable China and Russia to draw the attention and capabilities of the US and its allies to a specific region, reducing their ability to react to, for example, Chinese actions in the Pacific or Russia’s in western Eurasia. This is one of the reasons why, in the context of Russia’s ongoing war in Ukraine, the US has paid so much attention to China’s potential military invasion of Taiwan. As some recent congressional reports specified, the US might struggle to win a war against China or Russia if forced to fight on two or more fronts simultaneously.

The degree of interoperability between Chinese and Russian forces has increased: recent joint military exercises have involved the creation of temporary joint command centres, tactical groups under a single command, and air groups implementing simulated attacks jointly. China and Russia have also started integrating their satellite navigation systems – China’s Beidou and Russia’s GLONASS. Huawei Technologies Group has also been facilitating China-Russia cyber integration by opening data centres in Moscow, St. Petersburg, Kazan, Novosibirsk, and Nizhny Novgorod.

A new height of military cooperation came with the announcement, by President Putin in October 2019, that Russia was actively helping China to create a missile attack early warning radar system. According to some assessments, the new system will be based on the Russian ‘Tundra’ satellites and ‘Voronezh’ modular ground-based radar stations set up in Chinese territory. The system will provide advance warning on potential incoming missiles’ trajectory, speed, time-to-target and other critical information needed for an effective interception. Missile early warning systems are strategic arms constituting one of the most critical aspects of any country’s defence capability. Potential integration of the two countries’ early warning systems can facilitate the convergence of Russia’s and China’s defence strategies, in which case China-Russia military integration and interdependence would potentially match that of US alliances with such countries as France and the UK.

Structural shifts in great power politics

To understand the third aspect – the structural balance of power – requires looking into the structural shifts in great power politics. There are strong international-systemic factors that drive China-Russia alignment. Historical research on power transition between great powers suggests that out of sixteen power transitions (shifts of the global balance of power in which a rising power catches up with or surpasses the dominant great power in terms of comprehensive capabilities), only four were peaceful.

In the contemporary international system, power transition is happening between China and the US. According to World Bank, in 1991, the US’s total GDP of US$6.158 trillion was more than sixteen times that of China (US$383,373 billion). By 2020, China’s GDP reached almost 70 percent of that of the US (US$14.343 trillion vs. US$21.374 trillion). History shows that an established superpower (the US in this case) represents the greatest threat to states that are on the cusp of becoming superpowers (e.g., China). In this context, China has every reason to develop its strategic alignment with Russia, which, given Russia’s anti-US foreign policy orientation, military and geopolitical characteristics, and the permanent seat in the UN Security Council, presents the most effective counter-balance against US power.

At the same time, the US explicitly identifies China and Russia as major strategic threats, an assessment that drives its defence decisions and allocation of military resources. As the US’s main strategic rival, China is given a primary place in US defence strategy. Russia, in turn, is dubbed as a ‘revitalised malign actor’ that must be contained through comprehensive sanctions (made even more comprehensive since its invasion of Ukraine). A simultaneous focus on both China and Russia by the US contributes to a situation in which the two countries start viewing the US the same way the US views them – as the greatest threat to national security and the primary focus of defence policy.

This tendency was exacerbated on 27 October 2022, when the Biden Administration unveiled a new defence strategy that effectively puts the US military in Cold War mode with both China and Russia. The new strategy details the US’s plan to confront the two nuclear peers and potential adversaries (China and Russia) with a historical multi-year build-up of modernised weaponry, enhanced foreign alliances and a top-to-bottom overhaul of the US’s nuclear arsenal. The issue is complicated by the fact that while the US and Russia have negotiated on nuclear weapons, China has never agreed to any such negotiations. As a result, the power balance within the international system that is conducive to China-Russia alignment is buttressed by China and Russia’s shared perception of external threats: both increasingly feel that the US jeopardises their geopolitical interests, civilisational identities, and domestic political regimes.

The current behaviour of the US suggests a lack of questioning within its strategic establishment if adopting a hostile attitude towards both China and Russia makes strategic sense. According to some assessments, such an approach does not bode well for US long-term strategic interests because it systematically encourages China-Russia alignment. In the context of the evolving power balance, this deterioration generates an external compulsion that removes any remaining political barriers to closer China-Russia alignment.

‘Unfavourable complementarity’ in economic relations

Economic cooperation remains the Achilles heel of China-Russia strategic alignment. The two countries have become more complementary economically and more interdependent in the energy sector. However, as relative shares of China and Russia in each other’s external trade indicate, Russia depends much more on China than China depends on Russia in terms of trade. China ranks as Russia’s top trading partner, but Russia is only China’s fourteenth largest trading partner. Moreover, Russia has ended up in a role in the current China-Russia economic cooperation model that it is reluctant to embrace. The so-called ‘complementarity’ of China’s and Russia’s economic models, allegedly conducive to closer cooperation, also creates unfavourable geopolitical pressures on the relationship.

The rapid growth of China-Russia trade’s total volume – from meagre USD 5.56 billion in 1992 to $153.9 billion in the first 10 months of 2022 – has been accompanied by the emergence of a bilateral trade structure that is too unbalanced to be healthy for the relationship and reflects the degradation and primitivisation of Russia’s economy since the collapse of the Soviet Union. Since then, Russia’s manufacturing sector has all but collapsed, and the country has become a petrostate. Meanwhile, China has become the world’s factory on a gargantuan scale, producing more than 20 percent of global manufacturing output. Between 2001 and 2021, the share of machinery and equipment in China’s export to Russia rose from less than 10 percent to almost 50 percent but drastically dropped in Russia’s exports to China from almost 30 percent to less than 1 percent. Simultaneously, the share of oil and oil products in Russia’s exports to China soared from 10 percent in 2001 to more than 70 percent by 2020. Despite this, China, unlike Europe, does not strongly depend on Russian resources, which represent only 19 percent of its total energy/oil consumption. For some European countries such as Germany, by contrast, Russian resources accounted for more than 50 percent of total energy/oil consumption in 2021. The war in Ukraine and the comprehensive sanctions imposed on Moscow will most likely accelerate the technological degradation of the Russian economy, reducing Russia’s significance to China from being a true economic partner to being little more than just an energy provider.

The deterioration of Russia’s economic standing vis-à-vis China has a range of implications. Except for the Russian military-industrial complex, China perceives Russia less and less as a source of innovation and new technologies and more and more simply as a source of energy resources and a market for finished manufactured products. For Russia, which only twenty years ago was ahead of China on many economic development indicators, this is a disappointing outcome that thins out the otherwise strong foundations of and support for China-Russia strategic cooperation.

On a psychological level, China’s increasing perception of Russia as a net energy exporter discomfits many Russians, including political elites, and make the Russian government need to seem cooler on China than it might otherwise be.

These tendencies consolidated after Russia invaded Ukraine on 24 February 2022. Barred from access to Western technologies by comprehensive economic sanctions that are unlikely to ease in the foreseeable future, Moscow has rushed to extend its energy exports to Asia at discounted prices – a situation that China has naturally taken advantage of. Thus, the pattern of unequal bilateral economic transactions is likely to continue. This in turn will lead to demand within Russia for Moscow to protect Russia’s national markets and producers from Chinese economic expansion, and to prevent Russia from turning into little more than China’s resource appendage.

The test of the Ukraine war

The ongoing war in Ukraine that Russia started in February 2022 is stress-testing China-Russia strategic cooperation. By not distancing itself from Moscow Beijing has incurred serious reputational costs and potentially risks becoming a target of secondary economic sanctions. Yet the war in Ukraine is unlikely to significantly reverse China-Russia strategic alignment. That is due to Beijing’s growing recognition that China and the US are on a long-term collision course.

US policies towards China indicate that Washington has embarked on a strategy of containing China, though its official rhetoric tends to favour the use of the word ‘competition’. On top of a de facto economic containment of China, enforced through such measures as restricting the export of microchip technologies to China and pressuring partners to ban the Chinese companies Huawei and ZTE from getting involved in building their 5G network infrastructure, the US continues to back Taiwan with arms sales and high-profile visits by top US officials. These measures seriously stress China-US relations and make China increasingly reluctant to distance itself from Russia.

Ten days after Russia invaded Ukraine, former US Secretary of State Mike Pompeo travelled to Taipei and urged Washington to ‘take necessary and long-overdue steps to do the right and obvious thing’, by which he meant to recognise ‘free and independent’ Taiwan. Speaker Nancy Pelosi’s visit to Taiwan on 2 August 2022 (five months after Russia’s invasion of Ukraine), despite Beijing’s vehement criticism and the staging of live-fire exercises off Taiwan’s coast, further added fuel to the fire. For Beijing, any proclamation of Taiwan independence is a red line. Washington could have tried to use the Ukraine war to pull China away from Russia, but actions such as those of Pompeo and Pelosi have made this difficult. An argument can be made that neither Pelosi’s visit nor Pompeo’s words represent US policy and that, thanks to the nature of the US’s political system, both are independent actors. However, if it is the case (i.e., Pelosi’s visit is a pursuit of her personal political interest) and the US is interested in minimising tensions with China, Pelosi’s visit should have been criticised by the Biden administration.

Xi has continued to speak directly with Biden, including for three hours in Bali, as the two leaders affirmed their mutual opposition to any use of tactical nuclear weapons in Ukraine. Nonetheless, Beijing remains suspicious that Washington is promoting a new Cold War. These suspicions were exacerbated significantly by, among other things, the recently minted AUKUS initiative that former Australian prime minister Scott Morrison claimed was a way to push back against a China-led ‘arc of autocracy’.

Another factor that contributes to China’s unwillingness to openly criticise Putin’s war in Ukraine is Western hypocrisy in not making much noise about India’s friendship with Russia. Like China, India has never condemned Russia’s invasion of Ukraine, and through its purchases of crude oil from Russia, is supporting Moscow no less than China is. In March 2022, India was preparing a rupee-ruble trade arrangement with Russia that will allow India-Russia trade to continue despite Western sanctions against Russia. Attempts to warn India of the consequences if it tries to circumvent the sanctions have only been mild and delivered with nowhere near as much pressure and hostile rhetoric as those targeted at China.

From Beijing’s perspective, this behaviour would appear to confirm that the US criticism of Beijing is not about the war in Ukraine. Instead, it is about using that war to contain China. In such a hostile context, then, Beijing has been reluctant to condemn Russia over Ukraine and risk undermining their strategic alignment.

Conclusion

China and Russia’s alignment is not a formal military alliance and may not become such. Moreover, it is not impossible for China-Russia military cooperation to unravel. For all its reluctance to condemn it directly, China remains ambivalent towards Russia’s war in Ukraine, and Beijing’s position on the issue of state sovereignty does not fully coincide with Moscow’s. Economic factors may also hinder the further upgrading of China-Russia relations to the level of a fully-fledged alliance. The different economic roles of China and Russia in the global division of labour remains another challenge for bilateral strategic cooperation.

And yet, China-Russia strategic alignment is currently in place and is affected by international systemic trends. It is solid, institutionalised, and comprehensive, and it should be taken seriously. It is also trending incrementally upward. Their shared great power hostility towards American hegemony in world politics suppresses the most likely centrifugal forces that could pull them apart. The simultaneous deterioration of China-US and Russia-US relations after Russia’s invasion of Ukraine prevents the Ukraine war from becoming a factor that might slow down or undermine China-Russia strategic alignment. An alliance is possible, although if it’s in the works, China and Russia may delay an official announcement or not make such an announcement at all.

“无限制”伙伴关系？中俄战略合作

2022年2月4日，北京冬奥会开幕日，俄罗斯入侵乌克兰仅20天前，中俄宣布建立“超越联盟”的“无限制”伙伴关系。鉴于中俄的地缘政治野心和边界，两国之间更紧密的结盟可能会显著改变当代国际体系的权力结构，并从根本上挑战现有的自由秩序。

本文从三个经常被忽视的角度评估了中俄战略结盟的最新发展。一个与中俄合作的一致性有关。一个是关于日益增长的军事技术合作。第三个涉及推动中俄关系发展的大国政治结构性转变。本文还讨论了中俄战略合作的主要弱点以及俄罗斯入侵乌克兰对其的影响。

 双边合作不断巩固

当前中俄战略合作处于较高水平，不是偶然现象，也不是对乌克兰危机后美俄关系恶化或近期中美在东南亚等地区局势紧张的下意识反应，而是苏联解体以来中俄战略伙伴关系不断巩固的延续。中俄全面战略合作机制不断拓展，没有受到偶发性干扰，正在向联盟研究定义的高级战略合作模式迈进。

 这一持续趋势反映在官方声明中，根据这一声明，两国关系从20世纪90年代初的“睦邻友好”发展为20世纪90年代末的“建设性合作”，再到2001年的“全面战略伙伴关系”，随后进一步发展为2012年的“全面战略协作伙伴关系”，以及2019年的“平等、互信、相互支持、共同繁荣、世代友好的全面战略伙伴关系”。2019年6月5日，习近平和普京将中俄关系升级为“新时代全面战略协作伙伴关系”。这一进程凸显了两国关系不断巩固、抵御外部冲击的能力增强以及双方共同应对未来挑战的意愿。

中俄关系的巩固主要体现在军事战略方面，包括建立全面的各级别军事磋商机制。 陆、空、海三军在世界各地举行的联合军事演习以及定期的计算机模拟导弹防御演习大大增强了两军之间的协调。批评和谴责美国在亚洲和其他地区的政策“越来越具有威胁性”，以及宣布中俄将共同抵抗日益增长的美国威胁，已成为中俄安全对话的常态。经济和外交领域的合作虽然还没有那么强大，但也在稳步增长。

中俄关系有起有落。例如，2000 年代中期中俄军事技术合作一度停滞，定期双边磋商偶尔中断。但总体趋势是向上的；从整体来看，两国关系不受短期波动的影响。 正是在这种背景下，2022 年 2 月 4 日，两位领导人宣布建立“无限制伙伴关系”，因为“没有禁区”，所以这种伙伴关系“超越了联盟”。

随后，俄罗斯入侵乌克兰。北京一直试图在乌克兰问题上与俄罗斯保持谨慎距离，以避免受到全球制裁的影响，这表明这种伙伴关系至少有一个限制——不愿在经济逆境中成为合作伙伴。然而，自俄罗斯侵略乌克兰以来，中国从俄罗斯采购了更多的能源资源。在乌克兰战争制裁期间，莫斯科以折扣价向北京出售原油，俄罗斯已成为中国最大的石油供应国。2022 年 5 月，俄罗斯石油进口量同比增长 55%，达到创纪录水平，取代沙特阿拉伯成为中国最大的石油供应国。 此外，中俄在西太平洋持续进行的军事演习和联合空中巡逻，尤其是最近中俄战机从日本海联合进入韩国防空区的事件，表明中国在双边合作的战略方面并未与俄罗斯保持距离，尽管中国在联合国安理会对乌克兰问题的投票决定可能表明中国的态度更多的是中立而非支持。

军事技术合作不断加强

军事技术合作（MTC）与中俄军事协调程度有关，最终是两国在技术上对假设的全面联盟（包括联合军事行动）的准备程度问题。

自 20 世纪 90 年代初以来，中俄在战略合作方面取得了长足进步。目前，中俄每年进行 20 至 30 次高层安全磋商，处于功能性联盟的水平。这个数字不包括中俄省市之间的区域磋商和军事院校之间的交流。

俄罗斯对与中国建立更全面、相互依存的 MTC 的态度已经发生了变化，莫斯科越来越不担心在这一领域依赖中国。 过去制约俄罗斯与中国军事技术合作的政治因素，包括对中国未经许可进行武器逆向工程、在国际市场上与中国制造的廉价武器竞争的担忧，以及对过度依赖中国的担忧，都已消失，互联互通开始成为主导趋势。俄罗斯开始依赖中国提供其太空计划的电子元件、无人机制造中使用的复合材料和技术以及军舰的发动机等，所有这些都导致了更紧密的军事技术相互依存。俄罗斯倾向于将中国视为其武器的目标市场，也是关键设备和技术的来源，这种倾向在乌克兰战争的背景下得到了巩固。不管愿意与否，俄罗斯已经重新考虑了其与中国以前以国防设备换现金的合作模式。然而，对俄罗斯实施全球制裁使中国在向俄罗斯运送物资方面更加谨慎，并激励其在双边交易中使用更复杂、更难以追踪的方案。

 中国和俄罗斯在世界各地举行的联合军事演习越来越多。例如，“海上联合-2015”演习在北约主导的地中海举行，“海上联合-2016”演习成为中国与第二个国家在有争议的南海举行的首个大型演习，此前海牙仲裁庭驳回了中国对九段线水域的主权主张。这些联合演习的作战复杂性不断增加，为在多个战区同时采取联合军事行动奠定了基础。这可以使中国和俄罗斯将美国及其盟友的注意力和能力吸引到特定地区，从而削弱他们对中国在太平洋或俄罗斯在欧亚大陆西部的行动等作出反应的能力。这就是为什么在俄罗斯乌克兰战争持续的背景下，美国如此关注中国可能对台湾采取军事入侵行动的原因之一。 正如最近一些国会报告所指出的，如果被迫同时在两条或多条战线上作战，美国可能很难赢得与中国或俄罗斯的战争。

中俄军队之间的互操作性程度有所提高：最近的联合军事演习包括建立临时联合指挥中心、受单一指挥的战术小组以及联合实施模拟攻击的空中小组。中国和俄罗斯还开始整合他们的卫星导航系统——中国的北斗和俄罗斯的格洛纳斯。华为技术集团还通过在莫斯科、圣彼得堡、喀山、新西伯利亚和下诺夫哥罗德开设数据中心来促进中俄网络一体化。

2019 年 10 月，普京总统宣布俄罗斯正在积极帮助中国建立导弹袭击预警雷达系统，军事合作达到了新的高度。根据一些评估，新系统将基于俄罗斯在中国境内建立的“苔原”卫星和“沃罗涅日”模块化地面雷达站。 该系统将提前预警潜在来袭导弹的轨迹、速度、到达目标的时间以及有效拦截所需的其他关键信息。导弹预警系统是战略武器，是任何国家国防能力最关键的方面之一。两国预警系统的潜在整合可以促进俄罗斯和中国国防战略的融合，在这种情况下，中俄军事一体化和相互依存可能会与美国与法国和英国等国的联盟相媲美。

大国政治的结构性转变

要理解第三个方面——结构性力量平衡，需要研究大国政治的结构性变化。中俄结盟有着强大的国际体系因素。对大国间权力转移的历史研究表明，在16次权力转移（全球力量平衡的变化，一个崛起大国在综合实力上赶上或超过主导大国）中，只有4次是和平的。

在当代国际体系中，权力转移发生在中美之间。根据世界银行的数据，1991年，美国的GDP总量为6.158万亿美元，是中国（383.373万亿美元）的16倍多。到2020年，中国的GDP已达到美国的近70%（14.343万亿美元vs. 21.374万亿美元）。 历史表明，一个既定的超级大国（这里指的是美国）对那些即将成为超级大国的国家（例如中国）构成了最大的威胁。在这种背景下，中国有充分的理由发展与俄罗斯的战略联盟，鉴于俄罗斯的反美外交政策取向、军事和地缘政治特征以及联合国安理会常任理事国席位，这种联盟是对美国权力最有效的制衡。

与此同时，美国明确将中国和俄罗斯视为主要战略威胁，这一评估推动了其国防决策和军事资源分配。作为美国的主要战略对手，中国在美国国防战略中占据了首要地位。而俄罗斯则被称为“复活的恶意行为者”，必须通过全面制裁（自入侵乌克兰以来更加全面）来遏制。美国同时关注中国和俄罗斯，导致两国开始以美国对它们的看法看待美国——将其视为国家安全的最大威胁和国防政策的主要焦点。

 2022 年 10 月 27 日，拜登政府公布了一项新的国防战略，实际上将美国军队与中国和俄罗斯置于冷战模式，这一趋势进一步加剧。新战略详细说明了美国计划通过多年来历史性地加强现代化武器装备、加强外国联盟以及彻底改革美国核武库来对抗这两个核对手和潜在对手（中国和俄罗斯）。问题因以下事实而变得复杂：尽管美国和俄罗斯就核武器进行了谈判，但中国从未同意任何此类谈判。因此，有利于中俄结盟的国际体系内的力量平衡得到了中俄对外部威胁的共同认知的支持：两国都越来越觉得美国危及他们的地缘政治利益、文明身份和国内政治体制。

 美国目前的行为表明，其战略机构内部缺乏对采取敌对态度是否具有战略意义的质疑。一些评估认为，这种做法对美国的长期战略利益不利，因为它系统地鼓励中俄结盟。在不断变化的力量平衡背景下，这种恶化产生了一种外部压力，消除了中俄结盟的任何剩余政治障碍。

经济关系“互补性不利”

经济合作仍是中俄战略协作的致命弱点。两国在经济上更加互补，在能源领域更加相互依赖。然而，从中俄在对方对外贸易中的相对份额来看，俄罗斯对中国的依赖程度远远大于中国对俄罗斯的依赖程度。中国是俄罗斯最大的贸易伙伴，但俄罗斯只是中国第十四大贸易伙伴。此外，俄罗斯在目前的中俄经济合作模式中扮演了一个它不愿接受的角色。中俄经济模式所谓的“互补性”据称有利于更紧密的合作，但也给两国关系带来了不利的地缘政治压力。

 中俄贸易总额从 1992 年的区区 55.6 亿美元快速增长至 2022 年前 10 个月的 1539 亿美元，与此同时，双边贸易结构也出现了不平衡的现象，不利于两国关系的健康发展，也反映了苏联解体后俄罗斯经济的退化和原始化。自那以后，俄罗斯制造业几乎崩溃，该国已成为石油国家。与此同时，中国已成为庞大的世界工厂，占全球制造业产出的 20% 以上。2001 年至 2021 年，中国对俄罗斯出口中机械设备的份额从不到 10% 上升到近 50%，而俄罗斯对华出口却从近 30% 急剧下降到不到 1%。 与此同时，俄罗斯对华出口中石油和石油产品的比例从2001年的10%飙升至2020年的70%以上。尽管如此，中国与欧洲不同，对俄罗斯资源的依赖程度并不高，俄罗斯资源仅占中国能源/石油总消费量的19%。相比之下，对于德国等一些欧洲国家来说，2021年俄罗斯资源占能源/石油总消费量的50%以上。乌克兰战争和对莫斯科实施的全面制裁很可能加速俄罗斯经济的技术退化，使俄罗斯对中国的重要性从真正的经济伙伴降低到仅仅是一个能源供应国。

俄罗斯相对于中国的经济地位恶化具有一系列影响。除了俄罗斯军工联合体外，中国越来越不把俄罗斯视为创新和新技术的源泉，而越来越简单地将其视为能源资源的来源和制成品的市场。 对于仅在二十年前在许多经济发展指标上领先于中国的俄罗斯来说，这是一个令人失望的结果，削弱了中俄战略合作原本坚实的基础和支持。

在心理层面上，中国越来越多地将俄罗斯视为净能源出口国，这让许多俄罗斯人（包括政治精英）感到不安，也使得俄罗斯政府需要对中国表现出比本来可能更冷淡的态度。

在 2022 年 2 月 24 日俄罗斯入侵乌克兰后，这些趋势得到了巩固。由于全面经济制裁无法获得西方技术，而且在可预见的未来不太可能放松，莫斯科急于以折扣价扩大其对亚洲的能源出口——中国自然利用了这种情况。因此，不平等的双边经济交易模式可能会继续下去。这反过来会导致俄罗斯国内要求莫斯科保护俄罗斯的国内市场和生产商免受中国经济扩张的影响，并防止俄罗斯变成中国资源的附属品。

乌克兰战争的考验

俄罗斯于 2022 年 2 月挑起的乌克兰战争正在考验中俄战略合作。由于不与莫斯科保持距离，北京付出了严重的声誉代价，并有可能成为次级经济制裁的目标。然而，乌克兰战争不太可能显著扭转中俄战略联盟。这是因为北京越来越认识到中美正处于长期冲突的道路上。

美国对华政策表明，华盛顿已经开始实施遏制中国的战略，尽管其官方言论倾向于使用“竞争”一词。除了通过限制向中国出口微芯片技术、向合作伙伴施压禁止中国公司华为和中兴参与建设 5G 网络基础设施等措施对中国进行事实上的经济遏制外，美国还继续通过武器销售和美国高级官员高调访问来支持台湾。这些措施严重压力中美关系，使中国越来越不愿意疏远俄罗斯。

 俄罗斯入侵乌克兰 10 天后，美国前国务卿迈克·蓬佩奥前往台北，敦促华盛顿“采取必要的、早就该采取的措施，做正确而显而易见的事情”，他的意思就是承认“自由和独立”的台湾。众议院议长南希·佩洛西不顾北京的强烈批评，于 2022 年 8 月 2 日（俄罗斯入侵乌克兰 5 个月后）访问台湾，并在台湾沿海举行实弹演习，这进一步火上浇油。对北京来说，任何宣布台湾独立的举动都是一条红线。华盛顿本可以试图利用乌克兰战争将中国从俄罗斯拉开，但蓬佩奥和佩洛西等人的行动让这一目标变得困难。可以说，佩洛西的访问和蓬佩奥的言论都不代表美国的政策，而且由于美国政治体系的性质，两者都是独立的行为者。 然而，如果情况确实如此（即佩洛西的访问是为了追求她的个人政治利益），而美国有意将与中国的紧张关系降到最低，那么佩洛西的访问就应该受到拜登政府的批评。

习近平继续与拜登直接交谈，包括在巴厘岛的三个小时，两位领导人重申了他们共同反对在乌克兰使用任何战术核武器。尽管如此，北京仍然怀疑华盛顿正在推动一场新的冷战。这些怀疑因最近提出的 AUKUS 倡议等因素而大大加剧，前澳大利亚总理斯科特·莫里森声称这是反击中国主导的“专制弧”的一种方式。

导致中国不愿公开批评普京在乌克兰的战争的另一个因素是西方虚伪，没有大肆宣扬印度与俄罗斯的友谊。 与中国一样，印度从未谴责过俄罗斯入侵乌克兰，而且通过从俄罗斯购买原油，印度对莫斯科的支持丝毫不逊于中国。2022 年 3 月，印度正准备与俄罗斯达成卢比-卢布贸易协议，这将使印度与俄罗斯的贸易在西方制裁俄罗斯的情况下继续进行。警告印度如果试图规避制裁将会产生什么后果的尝试只是温和的，而且远没有针对中国的压力和敌对言论那么大。

从北京的角度来看，这种行为似乎证实了美国对北京的批评不是针对乌克兰战争。相反，这是关于利用这场战争来遏制中国。因此，在如此敌对的背景下，北京一直不愿因乌克兰问题谴责俄罗斯，冒着破坏两国战略联盟的风险。

结论

中国和俄罗斯的联盟不是正式的军事联盟，也可能不会成为正式的军事联盟。此外，中俄军事合作破裂并非不可能。 尽管中国不愿直接谴责俄罗斯在乌克兰的战争，但中国对俄罗斯的战争仍然持矛盾态度，北京在国家主权问题上的立场与莫斯科并不完全一致。经济因素也可能阻碍中俄关系进一步升级为正式联盟。中俄在全球分工中的不同经济角色仍然是双边战略合作面临的另一个挑战。

但目前中俄战略协作已经形成，并受到国际体系趋势的影响，是牢固的、制度化的、全面的，值得重视，而且正在逐步向好。中俄两国对美国在世界政治中的霸权的共同大国敌意，抑制了最有可能使两国分崩离析的离心力。俄罗斯入侵乌克兰后，中美、俄美关系同时恶化，使乌克兰战争不至于成为减缓或破坏中俄战略协作的一个因素。结盟是可能的，但如果结盟，中俄可能会推迟正式宣布，甚至根本不宣布。

Партнерство «без границ»? Стратегическое сотрудничество Китая и России

4 февраля 2022 года, в день открытия зимних Олимпийских игр в Пекине и всего за двадцать дней до вторжения России на Украину, Китай и Россия объявили о партнерстве «без границ», которое «превосходит альянс». Учитывая геополитические амбиции и границы Китая и России, более тесное взаимодействие между двумя странами может существенно изменить структуру власти современной международной системы и в корне бросить вызов существующему либеральному порядку.

В этой статье рассматриваются последние события в стратегическом взаимодействии Китая и России с трех часто игнорируемых точек зрения. Одна из них связана с постоянством сотрудничества Китая и России. Одна касается роста военно-технического сотрудничества. Третья касается структурных сдвигов в политике великих держав, которые движут отношениями Китая и России. В статье также рассматриваются основные слабые стороны стратегического сотрудничества Китая и России, а также влияние на него вторжения России на Украину.

Последовательное укрепление двустороннего сотрудничества

Нынешний относительно высокий уровень стратегического сотрудничества Китая и России не является ситуативным явлением. И это не рефлексивная реакция на ухудшение отношений между США и Россией после украинского кризиса или недавней напряженности между США и Китаем в Юго-Восточной Азии и за ее пределами. Это продолжение последовательной консолидации стратегического партнерства Китая и России после распада Советского Союза. Постоянное расширение всеобъемлющего механизма стратегического сотрудничества Китая и России оказалось невосприимчивым к эпизодическим возмущениям, прогрессируя в то, что в исследованиях альянсов определяется как продвинутая форма стратегического сотрудничества.

 Эта последовательная тенденция отражена в официальных заявлениях, согласно которым отношения прогрессировали от «добрососедства» в начале 1990-х годов до «конструктивного сотрудничества» в конце 1990-х годов, до «всеобъемлющего стратегического партнерства» в 2001 году, затем далее до «всеобъемлющего стратегического партнерства координации» в 2012 году и «всеобъемлющего стратегического партнерства равенства, взаимного доверия, взаимной поддержки, общего процветания и долговременной дружбы» в 2019 году. 5 июня 2019 года Си Цзиньпин и Владимир Путин повысили уровень китайско-российских отношений до «всеобъемлющего стратегического партнерства координации для новой эпохи». Этот прогресс подчеркивает последовательную консолидацию выравнивания, его иммунитет к внешним потрясениям и готовность обеих сторон совместно решать проблемы будущего.

Консолидация китайско-российского выравнивания материализовалась в основном в военно-стратегическом плане, включая введение всеобъемлющего механизма военных консультаций на разных уровнях. Количество совместных военных учений с участием армии, ВВС и ВМС в разных частях света, а также регулярные компьютерные учения по противоракетной обороне значительно повысили координацию между двумя армиями. Критика и осуждение политики США в Азии и других местах как «все более угрожающей», а также провозглашение намерения Китая и России совместно противостоять растущей угрозе США стали устоявшейся нормой китайско-российского диалога по вопросам безопасности. Сотрудничество в экономических и дипломатических измерениях, хотя еще не столь сильное, также неуклонно росло.

Были взлеты и падения. Примерами служат временная стагнация военно-технического сотрудничества Китая и России в середине 2000-х годов и периодическая приостановка регулярных двусторонних консультаций. Однако общая тенденция — восходящая; если рассматривать отношения в целом, они демонстрируют иммунитет к краткосрочным колебаниям. Именно в этом контексте 4 февраля 2022 года два лидера объявили о «партнерстве без ограничений», которое «превосходит союз», поскольку в нем «нет запретных зон».

 Затем произошло вторжение России на Украину. Пекин пытался осторожно дистанцироваться от России в отношении Украины, чтобы избежать влияния глобальных санкций, что предполагает по крайней мере одно ограничение партнерства — нежелание быть партнерами в экономических невзгодах. Однако Китай закупил больше энергоресурсов у России после российской агрессии против Украины. Россия стала крупнейшим поставщиком нефти для Китая, поскольку Москва продавала Пекину сырую нефть со скидкой на фоне санкций из-за войны на Украине. В мае 2022 года импорт российской нефти вырос на 55 процентов по сравнению с прошлым годом, достигнув рекордного уровня и вытеснив Саудовскую Аравию с позиции крупнейшего поставщика Китая. Более того, продолжающиеся двусторонние военные учения и совместное воздушное патрулирование над западной частью Тихого океана, особенно недавние инциденты, когда китайские и российские военные самолеты вместе входили в зону ПВО Южной Кореи со стороны Японского моря, свидетельствуют о том, что Китай не дистанцируется от России, когда речь идет о стратегических аспектах двустороннего сотрудничества, хотя решение Китая о голосовании по Украине в СБ ООН может означать скорее нейтралитет, чем поддержку.

Растущее военно-техническое сотрудничество

Военно-техническое сотрудничество (ВТС) связано со степенью военного выравнивания между Китаем и Россией и в конечном итоге является вопросом того, насколько технически готовы две страны к гипотетическому полноценному альянсу, включая совместные военные действия.

Китай и Россия прошли долгий путь в плане стратегического сотрудничества с начала 1990-х годов. В настоящее время Китай и Россия ежегодно проводят от двадцати до тридцати консультаций по вопросам безопасности на высоком уровне, что соответствует уровню функционального альянса. Это число не включает региональные консультации между китайскими и российскими провинциями и городами, а также обмены между военными академиями.

Отношение России к более всеобъемлющему и взаимозависимому ВТС с Китаем изменилось, и Москва все меньше опасается полагаться на Китай в этой области. Политические факторы, которые раньше сдерживали Россию в ее ВТС с Китаем, включая опасения по поводу нелицензионного обратного проектирования оружия Китаем и потенциальной конкуренции с более дешевым китайским оружием на международных рынках, а также опасения по поводу чрезмерной зависимости от Китая, исчезли, и взаимосвязанность стала доминирующей тенденцией. Россия начала полагаться на Китай в таких вещах, как электронные компоненты для своих космических программ, композитные материалы и технологии, используемые в строительстве беспилотников, и двигатели для военных кораблей, все это приводит к более тесной военно-технической взаимозависимости. Тенденция России рассматривать Китай не только как целевой рынок для своего оружия, но и как источник критически важного оборудования и технологий, только укрепилась в контексте ее войны на Украине. Вольно или нет, Россия пересмотрела свою предыдущую модель сотрудничества с Китаем «оборудование за наличные». Однако введение глобальных санкций против России заставило Китай быть более осторожным в отправке поставок в Россию и стимулировало использование более сложных и менее отслеживаемых схем в двусторонних транзакциях.

 Китай и Россия провели растущее число совместных военных учений в разных частях мира. Например, «Joint Sea-2015» прошли в Средиземном море, где доминирует НАТО, а «Joint Sea-2016» стали первыми крупными учениями такого типа, в которых приняли участие Китай и вторая страна в спорном Южно-Китайском море после того, как Гаагский трибунал отклонил претензии Китая на воды в соответствии с его претензией на линию из девяти пунктиров. Растущая оперативная сложность этих совместных учений заложила основу для потенциальных одновременных совместных военных действий на нескольких театрах военных действий. Это может позволить Китаю и России привлечь внимание и возможности США и их союзников к определенному региону, уменьшив их способность реагировать, например, на действия Китая в Тихом океане или России в Западной Евразии. Это одна из причин, по которой в контексте продолжающейся войны России в Украине США уделяют так много внимания потенциальному военному вторжению Китая на Тайвань. Как указывалось в некоторых недавних отчетах Конгресса, США могут столкнуться с трудностями в победе в войне против Китая или России, если будут вынуждены сражаться на двух или более фронтах одновременно.

Степень взаимодействия между китайскими и российскими войсками возросла: недавние совместные военные учения включали создание временных совместных командных центров, тактических групп под единым командованием и авиагрупп, совместно реализующих имитационные атаки. Китай и Россия также начали интегрировать свои спутниковые навигационные системы — китайскую Beidou и российскую ГЛОНАСС. Huawei Technologies Group также содействует киберинтеграции Китая и России, открывая центры обработки данных в Москве, Санкт-Петербурге, Казани, Новосибирске и Нижнем Новгороде.

Новый виток военного сотрудничества наступил с объявлением президента Путина в октябре 2019 года о том, что Россия активно помогает Китаю в создании системы раннего предупреждения о ракетном нападении. По некоторым оценкам, новая система будет основана на российских спутниках «Тундра» и модульных наземных радиолокационных станциях «Воронеж», установленных на территории Китая. Система будет предоставлять предварительное предупреждение о потенциальной траектории приближающихся ракет, скорости, времени до цели и другой важной информации, необходимой для эффективного перехвата. Системы раннего предупреждения о ракетах являются стратегическим оружием, составляющим один из важнейших аспектов обороноспособности любой страны. Потенциальная интеграция систем раннего предупреждения двух стран может способствовать сближению оборонных стратегий России и Китая, и в этом случае военная интеграция и взаимозависимость Китая и России потенциально будут соответствовать альянсам США с такими странами, как Франция и Великобритания.

Структурные сдвиги в политике великих держав

Чтобы понять третий аспект — структурный баланс сил — необходимо рассмотреть структурные сдвиги в политике великих держав. Существуют сильные международно-системные факторы, которые обуславливают выравнивание Китая и России. Исторические исследования перехода власти между великими державами показывают, что из шестнадцати переходов власти (сдвигов глобального баланса сил, в которых растущая держава догоняет или превосходит доминирующую великую державу с точки зрения всеобъемлющих возможностей) только четыре были мирными.

В современной международной системе переход власти происходит между Китаем и США. По данным Всемирного банка, в 1991 году общий ВВП США в размере 6,158 триллиона долларов США был более чем в шестнадцать раз больше, чем у Китая (383 373 миллиарда долларов США). К 2020 году ВВП Китая достиг почти 70 процентов от ВВП США (14,343 триллиона долларов США против 21,374 триллиона долларов США). История показывает, что устоявшаяся сверхдержава (в данном случае США) представляет наибольшую угрозу для государств, которые находятся на пороге превращения в сверхдержавы (например, Китай). В этом контексте у Китая есть все основания развивать свое стратегическое соответствие России, что, учитывая антиамериканскую ориентацию внешней политики России, военные и геополитические характеристики, а также постоянное место в Совете Безопасности ООН, представляет собой наиболее эффективный противовес мощи США.

В то же время США открыто идентифицируют Китай и Россию как основные стратегические угрозы, оценка, которая определяет их оборонные решения и распределение военных ресурсов. Как главный стратегический соперник США, Китай занимает основное место в оборонной стратегии США. Россия, в свою очередь, описывается как «возрожденный злонамеренный субъект», которого необходимо сдерживать с помощью всеобъемлющих санкций (которые стали еще более всеобъемлющими после ее вторжения в Украину). Одновременное внимание США как к Китаю, так и к России способствует ситуации, в которой две страны начинают рассматривать США так же, как США рассматривают их — как наибольшую угрозу национальной безопасности и основное направление оборонной политики.

 Эта тенденция усугубилась 27 октября 2022 года, когда администрация Байдена представила новую оборонную стратегию, которая фактически переводит армию США в режим холодной войны как с Китаем, так и с Россией. В новой стратегии подробно описывается план США по противостоянию двум ядерным державам и потенциальным противникам (Китаю и России) с помощью исторического многолетнего наращивания модернизированного вооружения, расширения иностранных альянсов и полной перестройки ядерного арсенала США. Проблема осложняется тем фактом, что, хотя США и Россия вели переговоры по ядерному оружию, Китай никогда не соглашался ни на какие такие переговоры. В результате баланс сил в международной системе, способствующий китайско-российскому выравниванию, подкрепляется общим восприятием Китаем и Россией внешних угроз: обе страны все больше ощущают, что США ставят под угрозу их геополитические интересы, цивилизационную идентичность и внутренние политические режимы.

Текущее поведение США свидетельствует об отсутствии сомнений в стратегическом истеблишменте относительно того, имеет ли стратегический смысл принятие враждебного отношения как к Китаю, так и к России. По некоторым оценкам, такой подход не сулит ничего хорошего долгосрочным стратегическим интересам США, поскольку он систематически поощряет выравнивание Китая и России. В контексте меняющегося баланса сил это ухудшение порождает внешнее принуждение, которое устраняет любые оставшиеся политические барьеры для более тесного выравнивания Китая и России.

«Неблагоприятная взаимодополняемость» в экономических отношениях

Экономическое сотрудничество остается ахиллесовой пятой стратегического выравнивания Китая и России. Две страны стали более взаимодополняющими экономически и более взаимозависимыми в энергетическом секторе. Однако, как показывают относительные доли Китая и России во внешней торговле друг друга, Россия зависит от Китая гораздо больше, чем Китай зависит от России с точки зрения торговли. Китай занимает первое место в списке крупнейших торговых партнеров России, но Россия является лишь четырнадцатым по величине торговым партнером Китая. Более того, Россия оказалась в роли в текущей модели экономического сотрудничества Китая и России, которую она не хочет принимать. Так называемая «взаимодополняемость» экономических моделей Китая и России, якобы способствующая более тесному сотрудничеству, также создает неблагоприятное геополитическое давление на отношения.

 Быстрый рост общего объема торговли между Китаем и Россией — с жалких 5,56 млрд долларов США в 1992 году до 153,9 млрд долларов США за первые 10 месяцев 2022 года — сопровождался возникновением двусторонней торговой структуры, которая слишком несбалансирована, чтобы быть здоровой для отношений, и отражает деградацию и примитивизацию экономики России после распада Советского Союза. С тех пор производственный сектор России практически рухнул, и страна превратилась в нефтяное государство. Между тем, Китай стал мировой фабрикой гигантских масштабов, производя более 20 процентов мировой промышленной продукции. В период с 2001 по 2021 год доля машин и оборудования в экспорте Китая в Россию выросла с менее 10 процентов до почти 50 процентов, но резко упала в экспорте России в Китай с почти 30 процентов до менее 1 процента. Одновременно доля нефти и нефтепродуктов в экспорте России в Китай выросла с 10 процентов в 2001 году до более чем 70 процентов к 2020 году. Несмотря на это, Китай, в отличие от Европы, не сильно зависит от российских ресурсов, которые составляют всего 19 процентов от его общего потребления энергии/нефти. Для некоторых европейских стран, таких как Германия, напротив, российские ресурсы составили более 50 процентов от общего потребления энергии/нефти в 2021 году. Война на Украине и всеобъемлющие санкции, введенные против Москвы, скорее всего, ускорят технологическую деградацию российской экономики, снизив значимость России для Китая с того, что она является настоящим экономическим партнером, до уровня, немного большего, чем просто поставщик энергии.

Ухудшение экономического положения России по отношению к Китаю имеет ряд последствий. За исключением российского военно-промышленного комплекса, Китай все меньше воспринимает Россию как источник инноваций и новых технологий и все больше просто как источник энергетических ресурсов и рынок сбыта готовой продукции. Для России, которая всего двадцать лет назад опережала Китай по многим показателям экономического развития, это разочаровывающий результат, который подрывает прочные основы и поддержку стратегического сотрудничества между Китаем и Россией.

На психологическом уровне растущее восприятие Китаем России как чистого экспортера энергоносителей смущает многих россиян, включая политическую элиту, и заставляет российское правительство казаться более прохладным по отношению к Китаю, чем оно могло бы быть в противном случае.

Эти тенденции закрепились после вторжения России на Украину 24 февраля 2022 года. Лишенная доступа к западным технологиям из-за всеобъемлющих экономических санкций, которые вряд ли будут смягчены в обозримом будущем, Москва поспешила расширить свой экспорт энергоносителей в Азию по сниженным ценам — ситуация, которой Китай, естественно, воспользовался. Таким образом, модель неравных двусторонних экономических сделок, вероятно, сохранится. Это, в свою очередь, приведет к требованию внутри России защитить национальные рынки и производителей России от китайской экономической экспансии и не допустить превращения России в не более чем ресурсный придаток Китая.

Испытание украинской войной

Продолжающаяся война на Украине, которую Россия начала в феврале 2022 года, является стресс-тестом для стратегического сотрудничества Китая и России. Не дистанцируясь от Москвы, Пекин понес серьезные репутационные издержки и потенциально рискует стать объектом вторичных экономических санкций. Однако война на Украине вряд ли существенно изменит стратегическое выравнивание Китая и России. Это связано с растущим признанием Пекином того, что Китай и США находятся на пути к долгосрочному столкновению.

Политика США в отношении Китая свидетельствует о том, что Вашингтон приступил к стратегии сдерживания Китая, хотя его официальная риторика, как правило, благоприятствует использованию слова «конкуренция». Помимо фактического экономического сдерживания Китая, осуществляемого посредством таких мер, как ограничение экспорта микрочиповых технологий в Китай и давление на партнеров с целью запретить китайским компаниям Huawei и ZTE участвовать в создании инфраструктуры их сетей 5G, США продолжают поддерживать Тайвань с помощью поставок оружия и высокопоставленных визитов высокопоставленных чиновников США. Эти меры серьезно напрягают китайско-американские отношения и заставляют Китай все более неохотно дистанцироваться от России.

 Спустя десять дней после вторжения России на Украину бывший госсекретарь США Майк Помпео отправился в Тайбэй и призвал Вашингтон «предпринять необходимые и давно назревшие шаги, чтобы сделать правильную и очевидную вещь», под которой он подразумевал признание «свободного и независимого» Тайваня. Визит спикера Нэнси Пелоси на Тайвань 2 августа 2022 года (спустя пять месяцев после вторжения России на Украину), несмотря на яростную критику Пекина и проведение учений с боевой стрельбой у побережья Тайваня, еще больше подлил масла в огонь. Для Пекина любое провозглашение независимости Тайваня является красной линией. Вашингтон мог бы попытаться использовать войну на Украине, чтобы оторвать Китай от России, но действия, подобные действиям Помпео и Пелоси, затруднили это. Можно утверждать, что ни визит Пелоси, ни слова Помпео не отражают политику США и что, благодаря характеру политической системы США, оба являются независимыми субъектами. Однако, если это так (т. е. визит Пелоси преследует ее личные политические интересы) и США заинтересованы в минимизации напряженности с Китаем, то визит Пелоси должен был подвергнуться критике со стороны администрации Байдена.

Си продолжал напрямую общаться с Байденом, в том числе в течение трех часов на Бали, поскольку оба лидера подтвердили свое взаимное неприятие любого использования тактического ядерного оружия на Украине. Тем не менее, Пекин по-прежнему подозревает, что Вашингтон продвигает новую холодную войну. Эти подозрения значительно усугубились, среди прочего, недавно выдвинутой инициативой AUKUS, которую бывший премьер-министр Австралии Скотт Моррисон назвал способом отпора «дуге автократии» под руководством Китая.

Еще одним фактором, способствующим нежеланию Китая открыто критиковать войну Путина на Украине, является лицемерие Запада, который не поднимает много шума о дружбе Индии с Россией. Как и Китай, Индия никогда не осуждала вторжение России в Украину и, покупая сырую нефть у России, поддерживает Москву не меньше Китая. В марте 2022 года Индия готовила торговое соглашение с Россией в рупиях и рублях, которое позволит продолжить торговлю между Индией и Россией, несмотря на западные санкции против России. Попытки предупредить Индию о последствиях, если она попытается обойти санкции, были лишь мягкими и сопровождались далеко не таким давлением и враждебной риторикой, как те, которые были направлены на Китай.

С точки зрения Пекина, такое поведение, по-видимому, подтверждает, что критика США в адрес Пекина связана не с войной на Украине. Вместо этого речь идет об использовании этой войны для сдерживания Китая. Таким образом, в таком враждебном контексте Пекин не хотел осуждать Россию из-за Украины и рисковать подорвать свое стратегическое партнерство.

Заключение

Партнерство Китая и России не является формальным военным союзом и может таковым не стать. Более того, не исключено, что военное сотрудничество Китая и России может распасться. Несмотря на нежелание осуждать ее напрямую, Китай по-прежнему относится к войне России на Украине неоднозначно, а позиция Пекина по вопросу государственного суверенитета не полностью совпадает с позицией Москвы. Экономические факторы также могут помешать дальнейшему повышению уровня китайско-российских отношений до уровня полноценного альянса. Различная экономическая роль Китая и России в глобальном разделении труда остается еще одним вызовом для двустороннего стратегического сотрудничества.

И все же, стратегическое выравнивание Китая и России в настоящее время существует и находится под влиянием международных системных тенденций. Оно прочное, институционализированное и всеобъемлющее, и к нему следует относиться серьезно. Оно также имеет тенденцию к постепенному росту. Их общая великодержавная враждебность к американской гегемонии в мировой политике подавляет наиболее вероятные центробежные силы, которые могли бы их разлучить. Одновременное ухудшение отношений Китая и США и России и США после вторжения России в Украину не позволяет войне на Украине стать фактором, который мог бы замедлить или подорвать стратегическое выравнивание Китая и России. Альянс возможен, хотя, если он находится в разработке, Китай и Россия могут отложить официальное объявление или вообще не делать такого объявления.